Как можно сочинить красивых названий карелии. Топонимика карелии. Как рождаются топонимы

Топоним (от греческого место и имя, название) - географическое название.

Топоним - это имя собственное, относящееся к любому объекту на земле, природному или созданному человеком. В зависимости от характера именуемых объектов выделяются: названия водных объектов - гидронимы , названия объектов сухопутной поверхности земли - оронимы , названия подземных объектов - спелеонимы , названия мелких объектов - микротопонимы, названия населенных мест - ойконимы, названия внутригородских объектов - урбанонимы.

Топонимия - совокупность географических названий на определенной территории.

Топонимика - наука, занимающаяся изучением происхождения, развития и функционирования топонимов. Топонимика использует данные трёх областей знаний: географии, истории и лингвистики. В России она стала успешно развиваться в 50 - 60 гг. ХХ века. Интенсивно развивались и исследования топонимии Карелии.

		Результаты этих исследований привлекают внимание не только ученых, но и всех любознательных людей, интересующихся культурой, языками и историей своего края. Именно для таких читателей предназначена книга «Загадки карельской топонимики: рассказ о географических названиях Карелии». Она выдержала три издания, вышла в свет впервые в 1976 г., переиздавалась в 1982 и 2007 гг. Её авторы Георгий Мартынович Керт и Нина Николаевна Мамонтова - известные в республике ученые-специалисты по топонимии.
Массу любопытных сведений о названиях хорошо Вам известных городов, сел и поселков, островов, рек и озер Карелии Вы почерпнете из словаря топонимов, занимающего добрую половину книги.

Топонимы на территории Карелии складывались в течение длительного исторического периода и сохранили следы пребывания разных народов - своеобразные языковые напластования.

Особенность топонимии Карелии - наличие двойных и даже тройных названий: на русском и до недавнего времени - на финском языках (официальные) и на языке местных жителей карел и вепсов (неофициальные). При этом официальные названия не всегда совпадают с народными.

Топонимия, наряду с данными других наук, позволяет заглянуть в далекое прошлое и представить историю заселения территории нашей республики. Возраст большинства топонимов насчитывает сотни лет, за это время многие из них претерпевали неизбежные изменения и трансформации. Отслеживать их судьбу - дело захватывающе интересное. Но без знания финно-угорских языков, зачастую, не обойтись. Расшифровка некоторых топонимов требует специальных научных исследований. И, тем не менее, не всегда ученые приходят к однозначным выводам.

Название Карелия - Karjala существует с незапамятных времен. Авторы приводят несколько гипотез происхождения этого топонима.

«То, что суффикс -la - прибалтийско-финский (служит для обозначения места) признается всеми, а вот по поводу слова «карья» мнения ученых расходятся: одни возводят его к финскому karja - «скот, стадо» (карелы, т.е. скотоводы), другие связывают с финским kari - «риф, мель; подводный камень». А известный финно-угровед Д. В. Бубрих считал, что это слово не финского, а балтийского происхождения. Племя карьяла (по-древнерусски «корела») или «верховые (восточные)» финны (от балтийского garja - «гора, лес») противопоставлялось другому племени - хяме (в древнерусских источниках «ямь», «емь») или «низовым (западным)» финнам (от балтийского žemee - «земля; низина»).

Многие загадки карельской топонимики не разгаданы по сей день. Авторы призывают читателей собирать и изучать географические названия, которые образно называют «язык земли».

Использованы:

Керт, Г. М. Загадки карельской топонимики: рассказ о географических названиях Карелии / Г. Керт, Н. Мамонтова; [худож. В. А. Наконечный]. - Изд. 3-е, испр. и доп. - Петрозаводск: Карелия, 2007. - 118 с.

Географические названия Карелии могут поведать о многом. Топонимия нашей республики -сплав различных в хронологическом отношении пластов.

Зона распространения самого древнего пласта довольно обширна, собственно, четко очерченные границы ее установить трудно. Этот Пласт отличается от других тем, что пока невозможно шлиснить значение составляющих его топонимов, исходя их данных известных языков.

К таким топонимам относятся: Выг, Илокса, Сандал, Гуна, Кестеньга, Ужма, Ухта, Шижма, Шомба, Шок-ша, Шонга и ряд других, оканчивающихся на -га, -ма, ша, -кса, -та, -да и т. д. 11одобные им и даже совершенно одинаковые топонимы-близнецы встречаются по всему Северу Европейской части России. Очевидно, население, оставившее их, говорило на одном языке или было близкородственным.

Возможен, конечно, перенос названий с одной территории на другую при переселениях, равно как и случайные звуковые совпадения, что в данном случае почти исключается ввиду массовости повторений. По мнению археологов и историков, расселение древних людей на территории Карелии относится примерно к X-IX тысячелетию до н. э. Они пришли с востока (с Урала и Западной Сибири) .

Спустя несколько тысячелетий (около 2500 лет до н. э.) началось движение в Карелию племен с юга - из Волго-Окского бассейна. Этот поток был более мощным, и немногочисленные первые поселенцы постепенно растворились в нем. Трудно сказать, на каком языке говорили те, от кого остались неясные для нас названия. Не исключено, что эти загадочные топонимы так и останутся неразгаданными.

Следующий пласт в топонимии Карелии - саамский. В него входят географические названия, которые расшифровываются при помощи саамского языка и не имеют соответствий в других языках.

Саамы - наиболее древние из известных жителей Карелии.

Саамская топонимия также распространена на обширной территории. Помимо Карелии и Финляндии, она захватывает частично Ленинградскую, Вологодскую и Архангельскую области, Коми, простирается и дальше, однако ввиду того, что топонимия Севера еще изучена недостаточно, трудно судить о ее границах более определенно.

Проживая раньше значительно южнее своего настоящего местопребывания (Кольский полуостров), саамы оставили след в топонимии по всей территории Карелии.

Поскольку далекие предки нынешних саамов были немногочисленным племенем бродячих охотников, рыболовов и оленеводов, количество выявленных названий саамского происхождения н общей массе топонимов Карелии сравнительно невелико. В поисках добычи они постоянно перемещались с места на место, а это мешало возникновению устойчивых связей между географическими объектами и определенными их наименованиями. Вероятнее всего, названия существовали, но при перемене мест люди их забывали. Устойчивость географических названий обеспечивается оседлым образом жизни.

В некоторых случаях исторические памятники указывают на связь того или иного географического названии, объясняемого при помощи саамского языка, с пребыванием в данной местности саамов.

«В XVI веке лопь сохранилась в Беломорье - у Сумского Посада, по реке Шуе (северной), по реке Керети, по реке Ковде, не говоря уже о Кандалакше»,- к такому выводу пришел Д. В. Бубрих на основе исторических и топонимических данных. В одном из ранних русских исторических документов XVI века - «Отдельной записи Семена Юренева Соловецкому монастырю на земли в Кемской и Поду-жемской волостях» - говорится: «Да на Кемской ж земли жили лопари крещеные и некрещеные лукозер-ские по лешим озером, на Топоозере и в Кистенги да на Крито озере, да в Ведли озере и на Вокше озере, и на Киз реки и в Шолопоньи, и в Кургиевой, и на Рог озере, и на Ульмо озере, и на Муром озере, и на Пильсо озере, и на Вонго озере, и на Керет озере, и на Воронье озере, и на Кялго озере,и Кузезм озере, и по иным лешим озерам, 18 дворцов да 20 вежь, а людей в них 42 человека, а луков 20 с полулуком. И те лопские дворцы, и вежи, и луки все запустели от немецкий войны, а лопари побиты и в полон пойманы, а иные розно розбрелись». Смысл некоторых названий из этого документа расшифровывается при помощи саамского языка. Ульмозеро, возможно, происходит от слова uelTad, что в переводе с саамского означает «водоворот»; «Вонгозеро» сопоставимо со словом vong - лежащее на дне бревно, топляк; Кялгозеро могло произойти от саамского kal"kk - известь; название озера Керет, вероятно, связано со словом k"eres" (ke-ret) - кережка (саамские сани в виде лодки). Подобные этим топонимы встречаются и на Кольском полуострове, что лишний раз свидетельствует в пользу саамского происхождения приведенных названий. О том, что саамы проживали значительно южнее, чем ныне, говорят и более ранние исторические памятники. В относящемся к XIV веку завещании Лазарь Муромский - основатель

Муромского монастыря (1332 г.), расположенного на восточном берегу Онежского озера, писал: «А живущие тогда именовались около озера Онега лопляне и чудь».

Подтверждением тому служат опять-таки топонимы саамского происхождения, встречающиеся на территории современного Пудожского района. Например, названия озер Пильмасозеро и Навдозеро (система Вод-лозера) сопоставимы с саамскими основами реГ - ухо (переносное значение: сторона, окраина) и navcT- зверь. Название Няльмозе-ро (бассейн реки Водлы) восходит к саамскому n"al"m - пасть, глотка (переносное значение: устье реки).

Саамская топонимия встречается на всей территории Карелии, вплоть до ее южных границ. Так, в основе названий Важинка (река), Важинская Пристань, Верхние Важины (населенные пункты), Важезеро (озеро) лежит саамское слово va-adz - самка оленя.

Названия Лижма, Лижмозеро (или озеро Лижемское) восходят к саамским словам lisma, lisme - ил, тина. Назваания реки - Нива, озера - Нивасозеро сопоставимы с финским niva - быстрина, которое в свою очередь заимствовано из саамского njavve с тем же значением.

Наконец, убедительным свидетельством пребывания саамов в Карелии служат этнонимические топонимы, включающие в свой состав прежнее название саамов - (по-карельски lap-pi). Например, Лапинъярви бассейн реки Суны) в периоде с карельского «Лоп-ское озеро», река Лопская (бассейн реки Ковды), населенные пункты Лопское, Л обская Гора, Лобская Матка (Медвежьегорский р-он), Лапино (Беломорский район) и т. д. Кпк правило,такие этнонимпческие топонимы возникали в пограничной полосе, когда по соседству оказывались поселения предстаевй разных народностей, например, саамов и карел, русских и саамов, русских и карел.

Саамы населяли северную и среднюю Карелию, вплоть до Онежского озера, еще в XVI веке. Территория эта именовалась до недавнего времени «Лопскими погостами». Их было семь. Самый южный - на среднем течении реки Суны (Линдозер-ский), а самый северный - на реке Кеми (Панозерский). Помимо них, Селецкий (на берегу Селецкого озера), Паданский (на берегу Сегозера), Семчезерский, Ругозерский, Шуерецкий.

Профессор Д. В. Бубрих, подробно исследовавший этнонимику Карелии, писал: «Население южной Карелии назвало территорию Лопских погостов lappi, а затем прикрепило это название к населению этой территории, не считаясь с изменениями в его этническом составе, а этнический состав обновился, ибо с некоторых пор тут появилось совсем не лопское, а прибалтийско-финское население. С появлением последнего кочевья саамов стали начинаться севернее».

Следующий пласт в топонимии Карелии - прибалтийско-финский. Он является самым мощным, и это не удивительно. Корела и весь - предки нынешних карел и вепсов - стали занимать территорию Карелии к концу I - началу II тысячелетия н. э. С IX-XI веков появляются первые письменные сведения о тогдашнем населении Карелии в русских летописях и скандинавских сагах.Карельские, вепсские и финские по происхождению топонимические названия выделяются довольно легко и не только благодаря тому, что им можно найти соответствия в словарном фонде этих живых языков, но и потому, что построение их подчинено четким правилам. Прибалтийско-финской топонимии свойственно то, что в роли топонимов чаще выступают сложные слова, первая часть которых - определение ковторой, являющей собою обычный географический термин: oja - ручей; jarvi - озеро; joki, jogi, d"ogi - река; koski - порог, водопад; lampi, Iambi - маленькое лесное озеро, обычно непроточное; laksi, lahti - залив; salmi - пролив; niemi - мыс, наволок; selka, selgu - холм, гряда, возвышенность, буквально «хребет»; vaara - гора, возвышенность; maki, magi - почти то же значение; suo - болото; suar", suor", saari--остров и т. д.1 Эти местные географические термины входят в состав многих топонимов, причем не только в качестве второй, определяемой, части, но нередко и как определения, например: Суоярви, Суоёки, Салмиярви, Вуорилампи, Ламбисельга, Лахтенсель-кя, Саримяги, Саригора, Са-рипорог. В двух последних названиях вторая часть перснедена на русский язык (карельские формы: Su-.1! "magi, Suar"koski). Карельские, вепсские, финские и саамские слова в топонимах часто сочетаются с русским словом «озеро»: Сямозеро, Ондозеро, Ведлозеро, Водлозеро - названия не только озер, но и населенных пунктов, расположенных на них или вблизи берегов. Подобные топонимы в Карелии так широко распространнены, что подчас трудно решить, являются ли они переводом с языка местных жителей или это исконно русские названия, покроенные по подобию с прибалтийско - финскими.

Самый верхний, новейший, слой в топонимии Карелии - русский. Поскольку прибалтийско-финское население Карелии уже длительное время сосуществует с русским, то по широте охвата русский топонимический пласт занимает второе место после прибалтийско-финского. Как показывает анализ современных названий населенных пунктов Карелии, топонимы явно русского происхождения (не считая тех, что образованы путем перевода прибалтийско-финских географических терминов, типа: Вокнаволок, Киз-река, Кудамгуба, Логмору-чей, Падозеро) составляют чуть больше половины (53%) всех рассмотренных топонимов.

В названиях природных географических объектов процент нерусских (иноязычных) топонимов несравненно выше: во-первых, в количественном отношении их значительно больше, во-вторых, они возникли гораздо раньше названий населенных пунктов, еще до прихода на территорию Карелии славян.

Характерная особенность топонимии Карелии - наличие двойных названий: на русском языке (официальные) и на языке местных жителей (неофициальные, местные).

При этом официальные названия не всегда совпадают с народными. Так, наряду с официальным названием деревни Обжа (Олонецкий район) употребляется местное - Pizi, а населенный пункт Ильинский (там же), известный с XV века, до сих пор зовется карелами А1а-voine - нижний, так как расположен в низовьях реки Олонки.

Зачастую все же русские названия представляют собой полный перевод прибалтийско-финских топонимов. Например, название населенного пункта Рыбрека - точный перевод вепсского названия Kal"eg (Kalad"o-gi); Бабгуба - карельского Akonlahti, Большие Горы соответствуют карельскому Suurimagi; Верховье - Ulloine; Погранкондуши - Rajakondu.

Это вполне объяснимо. Русские, поселившись по соседству с местными жителями, восприняли от них названия крупных рек, озер, возвышенностей и других географических объектов, в том числе рыболовных и охотничьих угодий, частично видоизменив их по законам русской фонетики, частично переведя на свой язык.

Примеры передачи русскими карельских названий на основании Писцовых книг Обонежской пятины 1496 и 1563 годов приводит топо-нимист А. И. Попов (звездочкой отмечены названия, представляющие собой полный перевод):

Первоначальные названия Лумат-ярви Сари-коски Сури-сельги *Сарен-таке *Руис-ниеми *Киви-ярви Конду-сельга

Современные названия Лумбозеро Сари-порог Сельги Большие Заостровье Ржаной наволок Кпмень-озеро Конду-гора.

Имело место и обратное явление Ввиду слабой заселенности края далеко не все Объекты были названы. С приходом русских они полумили русские названия (например, населенные пункты: Бесовец, Матросы, Половина), которые усваивались Местиыми жителями. Этим и объясняется наличие двойных(а иногда даже тройных) названий у одного объекта. В ряде случаев трудно решить, какое из них Первоначальное. Так, например, Кууярви, Лояницы и, наконец, Михайловское - названия одного и того же села в Олонецком районе. К русским по происхождению названиям относятся многочисленные топонимы, образованные от личных имен (языческих и христианских) типа Авдеево, Акимово, Андронова Гора, Антипинская.

Некоторые русские топонимы связаны с деятельностью Петра I: Петровский Ям, Дворцы. А такие названия как Рабочеостровск, Полярный Круг, Комсомольский возникли уже в советское время.

Большинство русских названий сосредоточено в восточной и юго-восточной частях Карелии, но особенно многочисленны они в Заонежье и Беломорье, то есть в районах наиболее раннего и плотного заселения русскими. Так, в Беломорском районе русских названий населенных пунктов около 50%, а в Заонежье - 75%. Гораздо меньше их на западе и юго-западе Карелии, а также в Прионежье (до 30%).

Русский топонимический пласт тоже имеет свои словообразовательные модели. Названия городов более позднего происхождения оформляются при помощи типично «городского» топонимического суффикса -ск: Петрозаводск, Медвежье-горск, Беломорск. Употребительны и другие суффиксы: -ец (Коневец, Повенец, Бесовец), -ов, -ев (Акимово, Большаково, Андреев Наволок) ; -ин (Афонино, Лукин Остров); -(ов)щина (Анисимовщина, Блиновщина) и ряд других.

Часть русских топонимов образована при помощи приставок и суффиксов (что не характерно для прибалтийско-финских названий): Заозерье, Заостровье, Загорье, Загубье, Залесье, Заречье, Подпорожье, Подъельники.

Наиболее типична такая модель: определение + определяемое слово: Большое Вороново, Кирпичный Завод, Кривой Порог. Иногда в роли топонимов выступают сложносокращенные слова типа: Лесобиржа, Нефтебаза.

Как уже отмечалось, русские, заимствуя иноязычные названия, приспосабливают их к нормам своего языка. Например, в названии деревни Корба (кар. korbi, вепс, kor"b, фин. korpi - глухой лес) окончание -а возникло на русской почве, по аналогии со словом того же рода «деревня». Топоним Подужемье образован по правилам русского словообразования от иноязычной основы Ужма. Таких примеров можно привести немало.

Итак, топонимия Карелии, наряду с археологическими, историческими материалами и данными других наук, характеризует историю.заселения территории нашей республики с давних времен и до наших дней.

В разделе использованы материалы из книги Г. Керн, Н. Мамонтовой "Загадки Карельской топонимики" из. "Карелия" Петрозаводск 1982 г.История заселения Карелии и топонимические данные[Топонимика и заселение Карелии]

Как рождаются топонимы

Топонимы, естественно, не содержат указаний на дату своего появления, но тем не менее они несут приметы того времени, когда возникли.

Как, например, рождаются географические названия в наше время? Собирается авторитетная комиссия и после всестороннего обсуждении (при этом учитываются благозвучность названия, Лёгкость и простота-возможных от него словообразовании, эмоциональная окраска и воспитательное значение) решает: быть новому городу (поселку, улице, совхозу и г д.) названным так-то.

Решение оформляется юридически соответствующими документами. Затем новые названия наносятся на карты, фиксируются в справочниках. Мотивы называния самые разные. В советское время возникло много наинаименований-мемориалов в честь выдающихся государст венных и партийных деятелей, людей науки и искусства, героев гражданской и отечествнной войн (площадь В. И. Ленина, проспект Карла Маркса, улицы Кирова, Дзержинского, Мерецкова, Ригачина, совхоз имени В. Зайцева, госуниверситет имени О. В. Куусинена и т. д.). После Великой Октябрьской социалистической революции в Карелии появились такие топонимы, как Интерпоселок (Олонецкий район), Рассвет (Медвежьегорский район), Октябрьская (Пудожский район), Пролетарская (Кондопожский район), то есть в современных названиях отражается современная действительность, а процесс называния закрепляется правительственными актами.

В более отдаленные времена все обстояло иначе. В этой связи нельзя не вспомнить рассказ о том, как писец Никита Панин давал имена заонежским деревням в начале XVII века. Рассказ этот бытовал в народе на протяжении нескольких поколений и был записан известным собирателем древностей в Карелии Е. Барсовым во второй половине прошлого столетия.

Писец Никита Панин совместно с подьячим Семеном Копыловым в 1628 году описывали населенные пункты Заонежья, которые большей частью состояли из одного-двух (редко - свыше 10) дворов и официальных названий не имели. Так вот эти деревни стали именовать по первому впечатлению, которое они произвели на писцов. Например, увидели в деревушке кузнеца, кующего косы, и назвали ее Кузнецы. Встретив в другой мужика с женою, которые складывали в кучи сено, записали: быть этой волости Сенная Губа и т. д. Нельзя, конечно, полиостью принимать на перу эту легенду, но в ней в какой-то мере отразился процесс возникновения географических названий в определенный исторический период, когда проводились первые подворные переписи населения. Какое название и в каой форме попадало в офи-иальные списки - во многом зависело от личности писца, степени его подготовленности к подобной работе, знания местных названий и, наконец, просто от его добросовестности.

Писцы не всегда выявляли местные нерусские назва-ия, да и при передаче их а русский язык испытывали серьезные затруднения. Поэтому в официальную сферу обращения порой попадали взятые ими произвольно случайные названия.

Хотя в топонимии момент случайности не исключен (ведь названия в массе своей до недавнего времени возникали стихийно), тем не менее появление географических названий закономерно, ибо это связано с определенной стадией развития общества, когда возникла потребность в назывании, то есть необходимость выделять объекты на местности из числа им подобных.

Таким образом, возникновение топонимов в целом исторически обусловлено.

На первый взгляд может показаться, что названия чисто случайны и не отражают свойств называемых объектов, как имя человека не раскрывает черт его характера. Но, разобравшись в семантике (смысловом значении) топонима, в которой прежде всего и проявляется его историческая обусловленность, убеждаешься в обратном.

Представим себе древнейших жителей нашего края. Охотясь на диких животных, занимаясь рыболовством или перекочевывая, со стадами оленей, они были вынуждены как-то ориентироваться на местности. Им необходимо было называть определенные географические объекты, служившие ориентирами, чтобы отличать их друг от друга. Такими объектами на территории Карелии были, в первую очередь, крупные реки, озера, возвышенности. Отсюда следует, что названия природных объектов древнее, чем названия поселений. Потому-то они загадочнее и непонятнее, ибо за длительную историю своего существования могли значительно видоизмениться.На самой первой стадии называния роль топонимов выполняют имена нарицательные - географические термины: река, гора, озеро, в самостоятельном употреблении и с определениями (Большая Гора, Черная Река, Кривое озеро), а также словосочетания описательного характера («где вода шумит», «где медведя убили»), которые со временем становились все более устойчивыми, закрепляясь за определенным местом. Если объект на местности был представлен в единственном числе или сильно выделялся среди подобных, то достаточно было просто назвать его. Так появились наименования населенных пунктов Карелии: Горка (Кондопожский район), Горушка (Медвежьегорский район), Наволок (Беломорский, Кондопожский, Пудожский районы), Речка (Медвежьегорский, Пря-жинский районы), Сельга (Медвежьегорский, Олонецкий, Сегежский районы), Пороги (Медвежьегорский район), Порожек (Пряжин-ский район), Озерки (Пудожский район), Бор (Медвежьегорский район), Сал-ми (Питкярантский район), Заливы (Беломорский район), Лахта (Медвежьегорский район), Остров (Пудожский, Муезерский районы) и т. д. Часть из приведенных ойконимов1 представляет собой точный перевод на русский язык существующих и поныне местных названий. Не все они родились в очень отдаленную эпоху. Подобные топонимы возникают и в наше время (в мало обжитой местности или когда появляется необходимость назвать безымянный до сего времени объект), правда, при условии, если поблизости нет одноименных объектов.

Когда в поле зрении попадало несколько однотипных объектов, что было неизбежно с выходом за пределы ограниченной территории, то для разграничения приходилось указывать на характерные для каждого из них особенности. Так в карельской топонимии (как и в топонимии вообще) сложилась многочисленная группа топонимов, первая часть которых, отвечающая на вопрос «какой?», служила определением. В качестве различительного признака выбирался важный с точки зрения называвших. Причины выбора того или иного названия в абсолютном большинстве случаев (кроме тех, что зафиксированы документально) навсегда останутся скрытыми для нас. Почему, например, деревушка называется Лисья Сельга (перевод с карельского Reboiselgu)? Оттого ли, что здесь водилось много лис или, наоборот, промелькнула одна-единственная и оставила память о себе в топониме? А может быть, название возникло на основе внешнего сходства объекта с названным животным? Следует учитывать, что древние люди жили родами, и каждый род имел своим покровителем (тотемом) какое-либо животное, птицу или рыбу. Поэтому в топонимии Севера встречается много названий, обязанных своим происхождением культовым животным. Наконец, в основу подобного названия могло лечь прозвище первопоселенца или владельца географического объекта.

Совершенно очевидно, что на первоначальной стадии называния человек был очень зависим от природы, тесно связан с нею, и это нашло отражение в географических названиях. С точки зрения современного человека, некоторые из топонимов могут показаться случайными, лишенными какого-либо смысла. Но нужно учитывать, что степень важности того или иного признака для современного человека и его далекого предка совершенно различна. К тому же сами объекты могли сильно измениться и утратить первоначально оправданную связь с названием.

К примеру, место, где сейчас расположено большое село Виданы, когда-то представляло собой заросли молодого ельника.Это и легло в основу его названия (кар. viidoi, вепс, vid"a - густой молодой еловый лес; сравни также фин. viita, -dan - кустарник). Форма косвенного падежа viidanal (буквальный перевод: «под ельником», закрепившаяся в качестве названия места у карел, воспринималась русскими на слух как «Видана» (Виданы). Давно.уже лес отступил, вокруг села - поля и пожни, а название осталось прежним и, утратив связь с объектом, а также видоизменившись, стало непонятно даже местным жителям - карелам. Географические названия могут рассказать нам об особенностях географической среды, которая окружала наших предков. О местоположении объектов сообщают топонимы: Чупа, Шуйская Чупа - населенные пункты (кар. cuppu, вепс, сир - угол, тупик), отсюда и заимствованное русскими «чупа» - узкий, длинный залив; Сопоха (из suo - болото-fpohj а - дно, основание); Ладва, Ладво-зеро, Ладва-Ветка - населенные пункты, Ладваярви (Латва) - озеро в Лоух-ском районе (кар., вепс, ladv, фин. latva - верхушка, вершина); Чуралахта - населенный пункт (кар., вепс, сига - сторона, край, бок; lahti - залив); Суйста-мо - населенный пункт (фин. suistamo - дельта); Сюрьга - названия нескольких небольших деревень, в основе которых кар. surju, surdu, вепс, surd", фин. syrja - край, кромка, ребро, бок, сторона. Названия ряда озер и небольших населенных пунктов (обычно концов деревень) включают в себя определения: верхний (но;шы-икчшый, гористый), по-местному yla (усеченная форма от кар., вепс, ylahaine, фин. yla); нижний (низменный, низкий) - ala (усеченная форма от кар., вепс, alahai-пе, фни. ala), например гидронимы: Юляярви, Юлялам-пи, Алаламби, Аланъярви и т. д. Сравни русские топонимы - названия населенных пунктов: Половина, Угол, Заостровье, Верхняя Ламба, Нижняя Салма, Ус-суна (Устье Суны) и т. д.

Указание на характер ландшафта, особенности почвы, грунта содержится в следующих топонимах: Масель-га, Масельгская, Масельг-ская Гора, Карельская Ма-сельга, Морская Масельга- населенные пункты (кар. пша, вепс, та, фин. таа - .чемля); Равдуоя, Раутакан-гас, Рауталахти - населенные пункты (кар. raudu, ravd, вепс, raud, фин. rau-ta - железо); Каллио-ярви - озеро в Лоухском районе (вепс. kalT, кар., фин. kallio - скала, каменный карьер).

А вот русские топонимы с подобным значением: Ка-меньнаволок, Пески, Песчаное.

Названия говорят о размерах и форме объекта. Часто в топонимах в качестве определений выступают слова: большой (кар. suur", вепс, sur", фин. suuri), маленький (кар. pien", вепс, реп", фин. pieni), длинный (кар., вепс, pit"k, фин. pit-ka). Например: Сууриёки - большая река, Пиэниёки - маленькая река, Сургуба- большая губа (большой залив), Питкяранта - длинный берег, Питкякоскн - длинный порог. Многочисленны названия, характеризующие цвет. Особенно употребительны определения «белый» (кар. val-ged, вепс, vauged", фин. val-kea) и «черный» (кар., вепс, must, must, фин. musta). Сравни: Муштаярви, Муста-ламба, Валкеаярви и соответствующие русские названия - Чернозеро, Черная Речка, Белая Ламбина, озеро Белое, Белая Гора. Богато представлен в топонимах растительный и животный мир края. Часто повторяются основы: леппя (кар. Керри, вепс. Гер, фин. leppa) - ольха; хаапа (кар. huabu, вепс, hab, фин. haa-ра) - осина; куз (кар. kuu-zi, вепс. kuz", фин. kuusi) - ель; койву (кар., вепс, koiv, фин. koivu) - береза; мян-ду, педа(й) (кар., вепс, mand, фин. manty, кар., вепс, pedai, фин. petaja) - сосна. Сравни топонимы: Мянду-сельга, Педасельга, Койву-сельга, Кузаранда (кар. гап-du, вепс, rand, фин. ranta - берег), Хаапалампи, Леппя-селькя, Леппяниэми, Леп-пясюрья и т. д.

О том, что в Карелии водились и водятся зайцы, лисы, медведи и прочие животные, говорят топонимы: Янисъярви, Янишполе, река Янис (кар. d"aniz, вепс, g"anis, фин. janis -заяц); Реболы, Репоярви (кар., вепс, reboi, фин. геро - лиса), Контиолахти (кар., вепс, kondii, фин. kontio - медведь).

Немало «птичьих» и «рыбных» названий: Коткозеро в переводе «орлиное озеро», Варишпельда - «воронье поле», Линдозеро - «птичье озеро», Куркиёки-«журавлиная река». Часто повторяются «окуневые» озерки, заливы, лам-бы - Ахвенламби (от кар., вепс, фин. ahven - окунь); «плотичные» - Сяргилахта, Сяргозеро (от кар., вепс, sar"g, фин. sarki - плотва); «лещовые» - Лахнуоя (от кар., вепс, lahn, фин. lah-па - лещ).

Таким образом, в топонимах отражены те особенности, которые имели существенное значение для жизни и деятельности человека в прошлом.

Новый этап в развитии процесса называния относится ко времени возникновения постоянных поселений, что было связано с переходом к земледелию и скотоводству.

В труднопроходимой местности, какой с седой древности до недавнего прошлого была Карелия, большое значение имели реки и озера не только как источник существования, но и как средство передвижения. Поэтому наши предки предпочитали селиться по побережьям рек и озер, особенно на концах водных систем. Об этом свидетельствует, наряду с данными археологии, анализ названий населенных пунктов Карелии. Из тысячи с липшим названий (по данным 1966 года) в 363 употреблены термины, связанные с понятиями водной системы: Пергуба, Арзияр-ви, Хомякоски, Хаудапорог, Хетоламбина, Хотинлахти, Совдозеро, Каратсалми, Куккасаари и т. д. Поселения частично располагались и на возвышенных участках суши. 157 топонимов имеют в своем составе термины «гора», «сельга», «мяки (мяги)», «ваара (ва-ракка)»: Варпаселька, Ку-койвуара, Хаапаваара, Ков-койсельга, Паустамяки, Хонканмяки, Сармяги. Помимо природных особенностей, в топонимах находят отражение характер хозяйственной деятельности человека, пути и средства передвижения. Они включают в себя понятия, связанные с охотой и рыболовством, с постройкой жилища. В них содержатся указания на социально-экономические отношения и верования народа.

От системы подсечного земледелия, когда валили лес, сжигали его и на этом месте сеяли, остались такие названия, как Палалахта, Палоярви, Палатушка (основа «пал» от кар., вепс, фин. palo - огнище, сожженная подсека); Каскес-ручей, Каскеснаволок, Кас-косельга, Каскессельга, (от кар., вепс. kas"k, фин. kas-ki - подсека).

Термин «матка» в значении «путь, направление» лежит в основе топонимов Матка-чи, Маткаселькя, Маткозеро. Из области промыслово-охотничьего хозяйства взяты слова, от которых образованы топонимы Вирма (от саам, virma - сетка), Пуло-зеро (от саам, pull - поплавок).

Промысловики, охотники и рыбаки издавна ставили в лесу, на островах, по берегам глухих озер и рек небольшие избушки, где можно было отдохнуть после трудного перехода в поисках добычи. Отсюда многочисленные топонимы с основой «перт» (кар. perti, вепс. регТ, фин. pirtti - изба, избушка, дом): Пертна-волок, Пертозеро, Пиртти-похья, Пирттигуба. И все же в названиях населенных пунктов со временем стали преобладать те, в основу которых легли собственные имена, фамилии, прозвища основателей или владельцев поселений. С появлением частной собственности на землю важнейшим признаком стал принадлежностный, то есть отвечающий на вопрос «чей?» (а не «какой?», как было вначале), например: Афанасьева Гора, Данилово, Ерошкина Сельга, Насо-новщина, Никонова Губа. Процесс закрепления в качестве названий населенных пунктов личных собственных имен зафиксирован в Писцовых книгах XVI века. А. И. Попов приводит примеры употребления русских имен и прозвищ нередко в карелизированной форме, а также имен и прозвищ чисто карельского происхождения в роли^топонимов: «Деревня у озерка Стехно-ва - Якушко да Демидко Степанковы» (Стехно - Степан); «Деревня на низу Олонца словет Антуева: Якушко Федотов, Федотко Антонов» (Антуй -Антон); «Деревня Пелдеж на Гук-озере словет в Яхнове конце: Трофимко Яковлев, Де-мешка Яковлев...» (Яхно - Яков) и т. п.

И далее А. И. Попов пишет: «Не зная точно, что карельские названия Топой-ние-ми, Пиридой-ниеми, Тарала значат, соответственно, Степанов наволок, Спиридонов) наволок, Тарасова (деревня), определить смысл этих названий было бы очень Трудно с помощью финско-карельского и русского словарей. Только благодаря второму (переводному) названию, имеющемуся на месте, в устах местного населения, точный смысл указанных географических названий нам доступен». От личных имен образованы названия не только поселений, но и небольших речек, озер, урочищ. Все это требует от исследователей топонимии Карелии знания старинных русских и местных личных имен.

Поселенцы застали на берегах Ладоги кочевавших Саамов (Лопарей). Они поселились среди них и установили с ними торговые связи. Поселенцы выменивали меха у саамов на изделия из железа и украшения, которые те не умели делать. Затем торговцы отправлялись с мехами в страны Балтии.
Эта волна поселенцев была немногочисленна. Их поселения редки. Практически нет их поселений в Северном Приладожье.

В 9 в. ситуация меняется. Северного Приладожья достигла большая волна новых поселенцев. Археологические находки позволяют говорить о том, что эти поселенцы были выходцами из финского племени, которое обитало южнее Ладожского и Онежского озер. Другие потомки этого племени дали начало таким народам как весь и ижора. Поселенцы застали на северных берегах Ладоги кочевые племена саамов и редкие поселения западно-финских поселенцев. В период 10-12 вв. они смешались с ними и заселили территорию по северному берегу Ладожского озера от района современного г. Сортавала до южного берега оз. Суванто, и по р. Вуоксе от берегов Ладожского озера до Финского залива в районе г. Выборга. В этот период на этой территории происходит формирование новой народности со своими этническими чертами и своим языком. В нее органически вошли, кроме новых поселенцев, жившие здесь саамы и потомки переселенцев с запада.

В русских летописях впервые употреблен этноним «корела». Первое упоминание о ней помещено в Новгородской первой летописи под 1143 г.: «В то же лето ходиша Корела на Емь, и отбежаша 2 лоиву бита». Речь идет о неудачном походе на финское племя емь и о потере двух судов (парусное судно лойва). С этого времени записи о тех или иных карельских делах общерусского масштаба встречаются с различными интервалами на протяжении XII-XV вв. О древних карелах рассказывают берестяные грамоты и «Слово о погибели Русской земли», западноевропейские источники. Такое частое упоминание объясняется тем, что корела, проживавшая на западных рубежах Новгородского государства, оказалась в зоне враждующих государств: Новгорода и немецких орденов, с одной стороны, Новгорода и Швеции, с другой.

Происхождение племени корела. Этот вопрос долгое время оставался дискуссионным. Существовало несколько точек зрения на происхождение племен, объединенных этнонимом «корела». Представителями гуманитарных наук проделана обстоятельная и кропотливая работа. Отклонены и представляют лишь библиографический интерес теории лингвистов и историков XIX в., согласно которым карелы первоначально обитали в районе Белого моря, в сказочной Биармии, где якобы составляли большую часть Биармийского государства, которое в X в. пережило кризис, ослабело и распалось. Значительная часть населения Биармии продвинулось к западу от Северной Двины и Белого моря, к Онежскому и Ладожскому озерам, к Финскому заливу (подробнее см.: Кочкуркина СИ., 1982, с. 7).
В начале XX в. в финляндской литературе получают распространение теории западнофинского происхождения карел, согласно которым карелы - прямые потомки западнофинского племени хяме (емь по русским источникам), обитавшего на Карельском перешейке в I тысячелетии н.э. Под сомнение брались этническая самостоятельность, язык народа, карельское происхождение эпоса «Калевала». Формированию таких точек зрения способствовали и объективные обстоятельства, прежде всего отсутствие археологических материалов I тысячелетии н.э.

В предвоенные и послевоенные годы крупнейшим финно-угроведом Д.В. Бубрихом разработана концепция происхождения и этнического развития народа в XII-XVII вв., базирующаяся на огромном лингвистическом материале, собранном на территории расселения карел. По мнению исследователя, до возникновения Древнерусского государства Карельский перешеек был слабо заселен, здесь кочевали редкие саамские родоплеменные группы. Но с образованием Древнерусского государства на этой территории в тесном взаимодействии с Русью начала формироваться корела. Откуда она пришла, Д.В. Бубрих не смог дать убедительного ответа. Он считал, что частично население пришло из земель еми, часть из мест, близких к Чудскому озеру и Новгороду . Допускается участие и древней веси (Бубрих Д.В., 1947, 1971).

Итак, по мнению Д.В. Бубриха, корела сформировалась на Карельском перешейке, но различные, пришедшие извне компоненты изменили ее - в IX в. она называлась «кирьяла» и, видимо, ее первоначальный состав был иным (см.: Кочкуркина СИ., 1982, с. 10, сноска 4).

В последние годы в отечественной и зарубежной литературе древних карел рассматривают как качественно новое формирование, возникшее на базе местного, западнофинского и пришедшего из юго-восточного Приладожья населения. Расхождения наблюдаются в том, какая из составляющих преобладала. Одни полагают, что на формирование корелы оказали воздействие в первую очередь западная Финляндия, Готланд и Новгород; другие признают тесную связь населения Карельского перешейка и юго-восточного Приладожья. Так, по мнению финляндского историка X. Киркинена, археологические, лингвистические и исторические данные, взятые в совокупности, не позволяют считать корелу емского происхождения. Политическая ориентация корелы и еми была настолько различной, что они не могли быть одного происхождения. В письменных источниках корела выступает против еми и шведов на стороне Новгорода. Если бы древние карелы, продолжает X. Киркинен, появились в результате экспансии еми, то при наличии родственных связей жители Хяме были бы естественными союзниками (этот довод не кажется убедительным: родственные чувства в те времена не были главными), а Новгород - противником. В действительности все происходило иначе. Он считает, что племя корела формировалось одновременно с новгородским государством в результате смешения чудских, западнофинских, вепсских, а может быть, и варяжских компонентов (KirkinenH., 1963, s. 31, 35).

Нетрудно заметить, что все гипотезы едины в том, что корела сформировалась из различных этнических компонентов только в XI-XII вв. Однако это не так.

Серьезные аргументы в пользу более раннего формирования общности корела выявляются при анализе исторических, археологических, фольклорных и лингвистических данных. Формирование общности - сложный процесс. Уже в XII в. корела выступает как самостоятельная этническая общность в истории Древней Руси. У нее оригинальная, ярко выраженная материальная культура, богатейшая фольклорно-эпическая традиция. Значительная часть рун, как это доказано исследователями, создана в период первобытнообщинного строя, поэтому можно предположить, что формирование племенного объединения корела проходило в первой половине I тысячелетии н.э. (Евсеев В.Я., 1957; Жербин А.С., Шаскольский И.П., 1976, с. 37; Шаскольский И.П., 1979, с. 44). Другим доказательством служит тот факт, что на рубеже I-II тысячелетий н.э. племя ижора отделилась от корелы (Лаанест А., 1966, с. 8-10; Laanest А., 1986, Ik. 158). Это могло произойти только в том случае, если корела уже была сформировавшимся объединением. Все эти обстоятельства свидетельствуют о большой древности этнической общности корела и позволяют утверждать: племя корела сформировалось на Карельском перешейке в I тысячелетии н.э. и основу его составило прибалтийско-финское население.

К настоящему времени накоплен значительный материал, который дает возможность ответить на вопросы: где и как жила корела, оценить материальный и духовный уровень развития, определить ее роль в общемировой культуре, экономике и политике.

Из гуманитарных наук в первую очередь следует назвать лингвистику, изучающую важнейшие языковые процессы. В прибалтийско-финском языкознании получила распространение гипотеза о членении прибалтийско-финской языковой общности натри праязыковые группы, сформировавшиеся к I тысячелетию н.э. на территории, прилегающей к Финскому заливу. Древнекарельский язык возник в результате контактов носителей северного и восточного прибалтийско-финских прадиалектов в северо-западном Приладожье в конце I тысячелетия н.э. (Itkonen Т., 1983). Установлено, что карелы, как и другие прибалтийские финны (эстонцы, ливы, водь, ижора, финны и вепсы), составляют западную ветвь финно-угорских народов. Лингвисты считают, что некогда существовал общий язык-основа, так называемый древнекарельский язык, от него произошли и ижорский язык, и восточнофинские диалекты финского языка. По их мнению, карельские наречия - собственно карельское, ливвиковское, людиковское - возникли в результате сложных этнических процессов у населения Карельского и Олонецкого перешейков в течение II тысячелетия н.э. Происхождение, формирование и развитие собственно карельского наречия тесно связано с летописным племенем корела, проживавшим в I—II тысячелетиях н.э. на северо-западных берегах Ладожского озера.

В результате ономастических (собственные имена) исследований удалось выявить на территории Финляндии устойчивый пласт карельских топонимов, свидетельствующих о пребывании здесь древних карел. Названия мест, образованных от этнонимов, чаще всего возникают в пограничной полосе, где проживают совместно представители различных племен и народностей. Так, в северо-западном Приладожье выделяются топонимы, в основе которых лежат этнические названия: vepsa (вепсы); karjala (корела) (кстати, наличие этнонима karjala на древнекарельской этнической территории - явление удивительное. Он мог возникнуть в том случае, если карелы проживали среди иноэтничного окружения, которое и назвало их соответствующим именем. Так, например, в районе Куолемаярви карелы оказались в соседстве с лаппи и виру, в Вуоксенранта - с лаппи, вепся, хяме и т.д.). Помимо vepsa и karjala, встречаются этнонимы lappi (лопь, саамы); tsuud, tsuhna (чудь, чухна); hame (емь, хяме); savo (саво); inkeri (ижора); viro, eesti (эстонцы). Наиболее древние из них возникли в те далекие времена, когда добыча пушнины влекла людей различной этнической принадлежности в отдаленные лесные районы. Топонимы с суомен и виро встречаются в основном в южной части северо-западного Приладожья, а топонимы с лапин редки на Карельском перешейке, но севернее они попадаются часто (Мамонтова Н.Н., Кочкуркина СИ., 1982). Концентрация топонимов с основой вепс- обнаружена в северной части Карельского перешейка в приграничье с Финляндией (Муллонен И.И., 1994, с. 134).

О пестроте этнического состава населения на Карельском перешейке (этот факт в свое время способствовал формированию различных точек зрения на этническую принадлежность археологических памятников Карельского перешейка и на происхождение древнекарельской общности) можно судить по сведениям из земельной книги Яаски (1543 г.), в которой упоминаются фамилии, связанные с именем племени, народа и местности: Яаскеляйнен, Хямеляйнен, Каръялайнен, Кюмяляйнен, Лапветеляйнен, Лаппалайнен, Саволайнен, Суомалайнен, Вепсяляйнен, Виронен, Виролайнен (Мамонтова Н.Н., Кочкуркина СИ., 1982).
Новое исследование И.И. Муллонен и Д.В. Кузьмина «Топонимический атлас Карелии» значительно расширило и уточнило наши представления о топонимической карте северо-западного Приладожья.

По антропологической характеристике карелы относятся к европеоидным народам с незначительной примесью монголоидности. Антропологи высказали предположение, что восточная Финляндия - Саво и Карьяла -заселена пришедшим с юго-востока через Карельский перешеек населением, а затем уже население из восточного Саво освоило северное побережье Ботнического залива (Кайянойя П., 1974). Одонтологическое исследование погребенных из нескольких десятков кладбищ XVIII-XIX вв. на территории Республики Карелия выявило, что по особенностям зубов карелы близки многим народам, населявшим Север европейской части России (Гравере Р.У, 1982). Исследование же черепов из этих кладбищ показало, что карельские занимают особое место в восточноевропейском ареале и отличаются от эстонских, финских, саамских, русских. Прямые аналогии имеются в могильнике каменного века Звейниёки (Латвия). Видимо, протокарелы, оттесненные на территорию Карелии и находясь в изоляции, сохранили в своем антропологическом типе наиболее древние черты (Хартанович В.И., 2001, с. 133). Краниологическая серия из пос. Куркиёки, представляющая население северо-западного Приладожья конца XVIII - начала XIX в., продемонстрировала антропологическую однородность и промежуточное положение по многим признакам между финскими и карельскими черепами, но ближе к последним. Такая однородность, считает В.И. Хартанович, говорит о законченности процессов метисации финского и карельского населения и о большей доли карельского субстрата в антропологическом типе населения (Хартанович В.И., 1986, с. 117-118; 1990, с. 224; 2005, с. 19).

Территория расселения. В «Слове о погибели Русской земли» - это произведение создавалось в период между 1238 и 1246 гг. - после описания красот земли Русской указываются ее границы: «Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга...». Из этой фразы можно сделать вывод, что территория карел в это время не входила в границы Русской земли (Памятники литературы, 1981, с. 130-131; Кочкуркина СИ., Спиридонов A.M., ДжаксонТ.Н., 1990).
У исследователей нет принципиальных разногласий относительно территории, на которой проживала корела. Историки, археологи, лингвисты и фольклористы считают, что в XII-XIV вв. Карельский перешеек с северозападными берегами Ладожского озера до северо-восточных берегов Финского залива с городом Корела являлся племенным центром. Этот вывод хорошо согласуется с топонимическими данными. Древнерусские летописи, берестяные грамоты довольно четко определяют территориальные границы корелы. Спорным о стается вопро с о включении Миккельских озер (территория восточной Финлядии) в древнекарельский ареал. Взгляды исследователей колеблются от признания культуры Миккельских озер карельской до полного отрицания этого мнения. Остановились на взвешенной, по моему мнению, компромиссной точке зрения, признающей не только древнекарельское влияние на культуру Саво, но и присутствие на этой территории самих древних карел (Nordman C.A., 1924; Tallgren A.M., 1931; Ayrapaa A., 1939; KivikoskiE., 1961, s. 270-271; Lehtosalo-Hilander P.-L., 1966, 1988, s. 215-223; 1994, s. 26-34; Taavitsainen J.-P, 1990, s. 105-107; Lehtinen L., 1994, s. 62-64; UinoP, 1997, s. 172-174; SaksaA.L, 1998, s. 167-172).

Исторические, лингвистические, антропологические и археологические материалы, без сомнения, свидетельствуют не только о схожести культур Саво и Приладожской Карелии, объясняемой культурными заимствованиями, но и о едином этническом регионе. Однако территориальная удаленность, другое окружение, политические акции (Ореховецкий договор) привели к изоляции населения Саво, попавшего под власть Швеции. Населению Саво и Приладожской Карелии свойственны общие черты материальной культуры.

Сказанное вовсе не означает, что район Миккельских озер был заселен только карелами. Безусловно, здесь проживали и хяме и в результате этнических взаимовлияний выработалась своя оригинальная и самобытная культура (Кочкуркина СИ., 1982, с. 57-75; 1986, с. 44-49; Kotskurkina S.I., 1992, s. 207-214).

Новые топонимические исследования ареалов топонимов Karjala-, Hameh- привели к следующим выводам. Распространение названий с основой Karjala- охватывает большую территорию, включая Финляндию (за исключением южной части), а также северо-западное Приладожье от Сортавала до Хийтолы и в меньшей степени Карельский перешеек.
Финляндский исследователь Ё. Вахтола полагает, что большинство названий этого типа возникли в емской среде, которое освоило эти территории до прихода карел (Vahtola J., 1980, s. 318). Встречаемость типонимов Karjala на родовой территории свидетельствует, по его мнению, об освоении восточных территорий емью после того, как на этих территориях сформировался карельский этнос. Указанные топонимы могли появиться и в результате промысловой деятельности еми (Муллонен И.И., Кузьмин Д.В. Топонимический атлас...). О приходе в Карелию населения с территории Финляндии, возможно, свидетельствуют географические объекты с основой Hameh(en)-, т.е." емь, емский". В топонимии Карелии зафиксировано несколько десятков названий этого типа, что свидетельствует об активных контактах корелы и еми в ходе освоения территорий.

Древние карелы выступают в сагах под их древним названием «кирьялы». Наиболее раннее упоминание о кирьялах и Кирьялаланде (земле кирьялов) содержатся в двух древнеисландских географических сочинениях и в «Саге об Одде-Стреле». Они могут приблизительно датироваться X-XI вв. Составители использовали западноевропейские географические сочинения о Прибалтике и Восточной Европе, а также собственные знания об этих странах, которые они получили в результате многих путешествий и сказания о которых сохранились в устном народном творчестве. В списке соседствующих с Русью народов и земель сразу же за ней названы кирьялы, за ними - ревалы, жители северной Эстонии, и таким образом территориальные границы кирьялов определены довольно точно.

Периодом до XII в. датируется латиноязычная хроника «История Норвегии». В географическом введении к ней среди других северных соседей Норвегии названы кирьялы.

«Сага о Хальвдане, сыне Эйстейна» относится к числу приключенческих и рассказывает о далеких от Исландии и Норвегии странах. Наряду с мифическими деталями она излагает вполне достоверные исторические события и некоторые историко-географические сведения, не встречающиеся в других памятниках древнескандинавской письменности: о водных путях между Ладогой и Беломорьем, о городе Алаборге (точно не установлено, о каком городе идет речь, некоторые полагают, что об Олонце) и о его связях с Кирьялаботнаром - «заливы кирьялов».

Ценна информация о существовании административно-политических связей между Ладогой и Кирьялаботнаром, поскольку в русских летописях до XII в. известий о нахождении древнекарельской территории в сфере влияния Ладоги нет, хотя наличие экономических и культурных контактов с Ладогой несомненно. Об этом свидетельствуют и археологические материалы.

В «Легендарной саге об Олаве Святом», норвежском конунге, рассказывается о грабительском походе ярла Свейна в 1015 г. в Кирьялаланд. Дословно изложены эти сведения и в своде саг «Красивая кожа».

В исландскую королевскую сагу Снорри Стурлусона «Круг земной» входит «Сага об Олаве Святом», которая описывает, как конунг Уппсалы Эрик в IX в. покорял восточные земли, в том числе и Кирьялаланд. В конце X - начале XI в. конунг «.. .теряет земли, обязанные данью, из-за отсутствия энергии и мужества» (Кочкуркина СИ., Спиридонов A.M., Джаксон Т.Н., 1990, с. 105).
Археологические материалы и русские источники подтверждают справедливость сообщений о походах норманнов в Прибалтику и в северозападное Приладожье. Прослеживается не только влияние североевропейской культуры в материальной культуре местного населения, существуют погребения скандинавов в этих местах.

Сведения о походах Торольва Квельдульвссона в Финнмарк, Квенланд и Кирьялаланд и о столкновении его с кирьялами есть в «Саге об Эгиле Скаллагримссоне». Согласно хронологии саги, походы происходили в 880-е гг. Однако по археологическим материалам излагаемые события могли происходить в X-XI вв.

Древнескандинавские источники XIII в. рассказывают о военных столкновениях норвежцев с корелой и о договорах с ними.
В исландских анналах, которые стали записываться в Исландии с конца XIII в. и основным источником для которых послужили сообщения королевских саг и саг об исландцах, имеются четыре сообщения:
1271 г. - карелы и квены нападают на северную Норвегию.
1279 г. - конфликт между карелами и норвежцами на севере Фенноскандии.
1296 г. -захват двух западнокарельских погостов и крещение населения.
1302 г. - нападение карелов на Норвегию.

Эти столкновения привели к новгородско-шведским переговорам, что отразилось в «Саге о Хаконе, сыне Хакона». К конунгу Хакону, находившемуся в Тронхейме, прибыли послы Александра Ярославича. Позднее норвежские представители вместе с новгородскими послами отправились в Новгород, где заключили в 1251/52 г. договор о ненападении, но, как говорит сага, продержался он недолго. Частью этого договора является так называемая «Разграничительная грамота». Новгород и Норвегия определили условия сбора дани в оговоренном размере со всей территории саамов. Конечно, отсутствие четко установленных границ не способствовало мирным отношениям, поэтому соглашение не продержалось долго. В 1326 г. был заключен русско-норвежский договор между двумя государствами. Договор разделил новгородские и норвежские земли, но обе стороны сохранили за собой право сбора дани с саамов (Кочкуркина СИ., Спиридонов A.M., ДжаксонТ.Н., 1990).

В ряде западноевропейских документов отразились территориальные претензии Ливонского ордена и Швеции на северо-западные земли Руси, как важные в стратегическом и экономическом отношениях, под видом крещения язычников с благословения папы римского. Так, в договоре 1241 г. между эзельским епископом и рыцарями Ливонского ордена говорится о том, что есть надежда на обращение в католичество населения Вотландии, Ингрии и Карелии, будто бы завоеванных немецкими рыцарями. В булле от 19 марта 1255 г. папа Александр IV рекомендовал рижскому архиепископу принять меры для обращения этих язычников в христианство, т.е. в католичество. В ответном письме архиепископ просил разрешения назначить епископа для жителей Вотландии, Ингрии и Карелии. «Епископом Карельским» был назначен гамбургский каноник, который несмотря на то, что так и не увидел своей епархии, до 1269 г. пользовался этим титулом. В папской булле от 11 марта 1256 г. содержался призыв к большому крестовому походу против язычников Восточной Европы. На призыв откликнулась только Швеция, но после неудач в 1240 и 1242 гг. (битва на Неве, Ледовое побоище) не рискнула на прямые удары. Как известно из сообщения летописи под 1256 г., шведы поначалу закрепились на р. Нарове, но эта затея кончилась провалом. Пришлось уйти, уклонившись от встречи с неприятелем. Александр принял решение собранное войско не отпускать и отправился с ним в землю еми, захваченную шведами семь лет назад. После похода Александра Невского появилась булла 1257 г., которая сообщает о нападениях карел и «язычников» и призывает к «крестовому походу» против нечестивцев (Шаскольский И.П., 1978, с. 219-220).

Ряд событий, связанных с Новгородом, Карелией, освещается в Хронике Эрика (1229-1319 гг.). О походе короля Магнуса в 1348 г. на новгородскую землю рассказывается в рифмованной хронике XV в., которая является продолжением Хроники Эрика. В них отражена точка зрения Швеции на происходящие события и, конечно, даны далеко не лестные оценки противной стороне. Так, сооружение Выборга в 1293 г. было, естественно, воспринято по-разному. Лаконичное сообщение русской летописи очень непохоже на сообщение шведской хроники, которая безмерно восторгается этим событием. Наконец-то шведы пришли в языческую землю и положили конец злу. Теперь, уверяет хроника, наступит мир, тишина и покой, а у русских будет меньше земли (Рыдзевская Е.А., 1978, с. 105-127).

Упомянуты «карилы», проживающие по соседству «с королевством нортманнов», и в средневековом латинском анонимном географическом трактате второй половины XIII в., введенном в научный оборот под названием «Описание земель». Он был открыт и опубликован в 1979 г. американским исследователем Марвином Л. Колкером. В России переведен на русский язык и опубликован в 1993 г. (Чекин Л.С, 1993, с. 206-225). Произведение, видимо, ирландского происхождения. Помимо сведений об островах на северо-западе и севере Норвегии, которые собственно и вызвали интерес Марвина Колкера, увидевшего в одном из них побережье Северной Америки, оригинальными являются сведения о Прибалтике, занимающие значительную часть трактата. Что же касается карел, то представления о них у анонимного автора весьма своеобразны: «Упомянутые карилы -лесные люди, очень грубые. Завидя приближающихся гостей-чужеземцев -например, купцов - тотчас же уходят со всей семьей в лес. Гости же могут свободно пользоваться всем, что найдут в домах, ничего, однако, с собой не унося. А вот если унесут с собой разные шкуры, которых там изобилие, а те, вернувшись домой, это приметят - тогда сразу же созывают толпу и нападают на тех гостей, как на врагов» (с. 220).

Городище Хямеенлахти-Линнавуори располагается в 3 км южнее пос. Куркиёки на южном берегу залива Хямеенлахти на границе с заливом Лайккаланлахти (на совр. картах зал. Куркийокский) Ладожского озера на возвышенности высотой 50 м над уровнем моря. Топографическая особенность линнавуори заключается в том, что она не является доминантой на местности, а представляет собой северную оконечность длинного покрытого лесом скалистого отрога, тянущегося по полуострову (местность Риеккала) от залива Хямеенлахти до залива Риеккаланлахти. Оконечность отрога завершается возвышенностью Риухту Суурмяки, на которой прослежены остатки мощных каменных стен. С запада Хямеенлахти-Линнавуори ограничена ложбиной (в конце XIX в. здесь располагались поля), по которой течет ручей, заканчивающейся мысом Хепониеми (hepo - лошадка, разг., niemi - мыс) . Небольшой заливчик с северной части линнавуори ранее назывался Хепониеменлахти. С востока возвышенность частично ограничена скалистым берегом и низиной.
Полевые работы проводились финляндским археологом Я. Аппельгреном в конце XIX в. и российскими исследователями А.И. Саксой - в 1986, 1987, 1996 гг., СИ. Кочкуркиной - в 2007-2008 гг.

Археологические вещи датируются ХII-ХIII вв.: предметы женского убранства из цветного металла (фибулы, подвески, копоушка, игольник, ножны, спиральки и стеклянные бусы), бытовой инвентарь (ножи, ключи, ледоходные шипы), боевое вооружение (наконечники стрел и копье), орудия рыболовства и т.д. (Вклейка, 22а). Упомянем индивидуальную находку, аналогии которой пока неизвестны, - плоская подвеска с петлей для подвешивания, изображающая четвероногое животное в движении (лось? лошадка?) (Вклейка, 22а:2). Собраны шесть серебряных монет (одна не определена): восточная монета второй половины X в., из четырех немецких монет одна первой половины XI в. и три -второй половины XI в. Но эти монеты не могут удревнить памятник, поскольку они использовались, вероятно, не в качестве платежного средства, а в качестве ценного сырья для переплавки.

Предпринятые раскопки позволили сделать вывод, что городище Хямеенлахти-Линнавуори по своим топографическим и конструктивным особенностям, а также вещевому инвентарю является типичным укрепленным поселением древних карел , занимающим стратегическое положение на берегу Ладожского залива. Появление неприятеля в первую очередь можно было ожидать в заливе Хямеенлахти, так как этот водный путь вел к густо заселенной местности в районе совр. по с. Куркиёки и где можно было рассчитывать на хорошую добычу. По долине длиной примерно около 2-2,5 км, вероятно, пролегал путь к другому заливу Риеккаланлахти, где можно было укрыться от неприятеля в случае опасности, а также использовать его в промысловых целях.

Связь между названием мыса Хепониеми и большим количеством найденных на городище лошадиных зубов, а также подков, вероятно, допустимо объяснить развитым коневодством в хозяйстве жителей городища. Население северо-западного Приладожья использовало лошадей в качестве тягловой силы и средства передвижения, экспортировало и разводило их (Кочкуркина СИ., 1982, с. 154). Может быть, конину употребляли в пищу.

Памятник назван по заливу Хямеенлахти (Хяме - этноним, лахти -залив). Хяме (hаmе, в русских источниках емь) - народ, издревле проживающий в центральной части Финляндии. Связи древних карел и хяме отчетливо прослеживаются как по письменным, так и археологическим источникам. Топонимы hame зарегистрированы на Карельском перешейке, на территории северного Приладожья от Куркиеки до Суйстамо .

Топонимия Карелии сложна и по употреблению, и с точки зрения происхождения названий. Она вызывает много вопросов не только у туристов, но даже у местных жителей. Официальные атласы республики и дорожные указатели пестрят ошибками, а сами названия населенных пунктов окутаны легендами и мифами о происхождении. Причина – обычное незнание.

Ученые Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН начали составлять топонимический словарь Карелии. Об этом еще месяц назад на заседании совета по русскому языку при главе Карелии научный сотрудник КарНЦ РАН Екатерина Захарова. В словарь войдут названия населенных пунктов, озер, рек и туристических объектов. В нем будут сведения о написании и этимологии географических названий республики.

Почему это важно и насколько это интересно, «Республика» узнала у главного научного сотрудника сектора языкознания ИЯЛИ КарНЦ РАН Ирмы Муллонен.

Ирма Муллонен. Фото: «Республика» / Сергей Юдин

Ошибки на картах

В употреблении географических названий Карелии много проблем, которые связаны с тем, что нет четко установленных норм склонения, правописания и даже произношения топонимов – названий населенных пунктов, рек и озер. Часто для разных территорий России, как считает Ирма Муллонен, предлагаются какие-то свои решения, что в принципе не совсем правильно, хотя и понятно в условиях многоязычной страны. Карелия – территория особая, национальная, и проблемы передачи названий на русском языке вызывают еще больше сложностей.

– Одна из больших проблем нашей топонимии упирается в Государственный каталог географических названий России, который находится в ведении Росреестра. С ним должны соотноситься все структуры, так или иначе связанные с топонимами: муниципальные органы, издатели карт и атласов, дорожники, устанавливающие дорожные указатели. Однако в каталоге очень много ошибок. Как результат – эти ошибки можно найти практически на любой странице географического атласа Карелии. Потом ошибки кочуют, например, на дорожные указатели, – рассказывает Ирма Муллонен. – Совсем недавно я искала в трехтомном атласе Карелии деревню Щеккила Пряжинского района. И у меня ничего не получилось. В атласе она «Щепкина».

Рассказала Ирма Ивановна и еще одну историю. Не так давно дорожники отремонтировали мост через реку Коллас на дороге, ведущей в Сортавалу. После ремонта появился новый указатель – «Колос». Ученые связались с дорожным управлением – хотели узнать, как они себе такое позволили. Они же сослались на Росреестр, в списках которого почему-то допускаются три варианта написания. Дорожники взяли самый короткий. Ученым же сообщили, что изменить это можно будет только тогда, когда опоры вновь установленного указателя сгниют и будет устанавливаться новый знак.

Ученые уверены: все это вызывает возмущение у местных жителей, ведь название места – это своего рода знак местной идентичности, бренд места. Его недопустимо просто взять и изменить.

– Интересно, что бы случилось, если бы на указателе из названия «Москва» вдруг пропала одна буква?

Так что первая причина для создания топонимического словаря — выработка нормы. Вторая – к топонимам у местных жителей есть большой интерес: как к бытованию, так и к этимологии.

Бесовец без беса

– Бесовец – очень старое поселение. Первое упоминание о нем появилось в Писцовых книгах Обонежской Пятины 1563 года. Есть и аэропорт, который назывался так же. Несколько лет назад, после авиакатастрофы, тогдашний руководитель республики Андрей Нелидов по предложению патриархии предложил переименовать и село, и аэропорт. Мол, тогда самолеты перестанут падать. Создали даже комиссию при Заксобрании под руководством депутата Анатолия Григорьева. Тогда и я, и директор Национального музея Карелии Михаил Гольденберг, и другие члены комиссии доказывали, что этого делать нельзя, потому что Бесовец – исторический топоним. Существует соответствующий федеральный закон, защищающий исторические названия. Местные жители тогда собрали несколько сотен подписей в защиту названия своего села. Для них Бесовец – символ их малой родины. Топоним удалось сохранить.

Ирма Муллонен тогда доказывала, что Бесовец никакого отношения к бесу не имеет. Это метафора, образное название порога, при котором возникла деревня: Бесов порог, то есть – шумный, буйный, неспокойный, озорной. Такая модель названия порогов с помощью суффикса «ец» широко распространена на Русском Севере: Сосновец, Медведец, Игримец.

– Топонимы функционируют по своим законам, которые мы постепенно познаем. Каждой территории свойственны определенные модели называния мест. Каждый суффикс имеет свой ареал бытования. За этим стоит своя история, – говорит Ирма Муллонен.

Например, в Карелии есть названия рек, которые оформлены суффиксом «ина» или «ин» – Ивина, Важина, Марина, Чебина, Неглинка, Лососинка, а есть – с суффиксом «ица». Например, Тамбица, Шалица, Возрица, Падрица. При этом названия с «ина» концентрируются на западном берегу Онежского озера, а с «ица» – на восточном. Очевидно, за этим стоят два разных потока новгородского освоения Обонежья.

Машезеро и Машозеро

В Карелии есть населенные пункты – Машезеро и Новое Машезеро. А есть водоем Машозеро. По словам Ирмы Муллонен, правильнее было бы писать все три топонима через «о».

Изначально это было не русское название, а карельское – «Машярви». Вот подобные примеры – Суккярви, Сямярви, Ледмаярви. Все с ударением на первый слог. Но с притоком русского населения переводная часть «ярви» заменилась на «озеро». Так появились Машозеро, Сямозеро, Суккозеро, Ледмозеро и прочее.

По мнению ученых, на произношении этих топонимов на севере сказалось русское поморское влияние.

Картотека топонимов Карелии в ИЯЛИ КарНЦ РАН. Фото: «Республика»/Сергей Юдин

– В Беломорской Карелии, да и на всем севере республики установилась модель с ударением на второй части – Новое МашОзеро. А вот на юге на произношении сказалось традиционное прибалтийско-финское, карело-вепсское звучание с ударением на первый слог – МАшозеро. И из-за того, что после шипящего согласного тут произносится звук «е», буква «е» перекочевала и на бумагу – Машезеро, – рассказывает Ирма Муллонен.

В ИЯЛИ пока что не готовы сказать, какую модель необходимо закреплять как официальную. Ученые допускают оба варианта. Возможно, думает Ирма Муллонен, стоит сохранить на севере ударение на «О», а для юга – на первый слог. Будет такая региональная специфика.

Почему КОндопога, но СортавАла

В русском языке существует норма: в четырехсложном слове ударение падает на третий слог. Сортавала, Калевала, Костомукша этой норме соответствуют, а вот Кондопога – нет: ударение в этом топониме падает на первый слог.

– Так получилось из-за давней традиции. Кондопога – старая деревня карелов-людиков, которая обрусевала постепенно. Сами людики приспособили это название к русскому языку, сохранив ударение на первом слоге, как это принято в карельском языке. В то же время города Сортавала и Костомукша имеют другую историю, в них в силу исторических обстоятельств произошла полная смена местного населения на русское, которое, конечно, усвоило эти топонимы по нормам своего языка, то есть с ударением на третий слог.

Кстати, в последние годы среди местного населения появилась тенденция не склонять по падежам названия городов Сортавала и Лахденпохья, хотя еще не так давно ехали «в Сортавалу» и уезжали «из Сортавалы».

– Это феномен местной идентичности, вполне объяснимое желание подчеркнуть своеобразие, былую «финскость» территории и города. Но это желание с нормами интегрированных в русское употребление топонимов, в которых смена ударения сопровождается склонением, – рассказывает Ирма Муллонен.

Кижи – не игрище

– В моем детстве мы ездили в КижИ, теперь же – в КИжи. Ударение вновь стало падать на первый слог, и это правильно. Такова карельская норма, и то, что она вернулась, скорее всего, заслуга музея, – считает Ирма Муллонен.

Кстати, много лет считалось, что «кижи» – «игрище». Однако сейчас стало понятно, что это всего лишь красивая легенда, которая распространилась благодаря экскурсоводам.

Остров Кижи. Фото: музей-заповедник «Кижи»

На территории южной Карелии есть не один десяток названий с корнем «киж». Они именуют мелкие, хорошо прогреваемые заливы озер, на дне которых растет водоросль – водяной мох. Его называют по-карельски «кийжи». Этот мох специальными граблями или вертушкой доставали со дна, высушивали и использовали как паклю между бревнами для герметичности. Для этих же целей мох используется нередко до сих пор.

– В северной части острова Кижи есть большая Мошгуба, т.е. «моховая губа». Как раз на дне этой Мошгубы растет мох «кижи». Сохранились воспоминания местных жителей о том, как отсюда его добывали и развозили по окрестным деревням. Понятно, что остров Кижи назван в честь этого мха. Никакого «игрища».

Ирма Муллонен считает, что в карельской топонимике нет особой романтики, которую нередко склонны видеть любители-топонимисты. Она очень утилитарная, и в этом ее ценность.

– На нашей земле жили охотники, рыболовы, земледельцы. Чему дают имя? Тому, что используют, тому, что востребовано в хозяйственной деятельности. И называют объект, исходя из того, чем он примечателен с точки зрения повседневной жизни местного населения. Есть, например, в Сямозерье река Сяпся. Среди рыбаков она известна тем, что по весне в ней ловят сига. В древнесаамских диалектах можно найти эту реконструкцию: [сяпсь] – это небольшой сиг. То есть уже древние обитатели края саамы ценили Сяпсю как сиговую реку.

Разгадка Онежского озера

Ирма Муллонен признается, что в местной топонимике еще очень много загадок. Например, ученые пока что не знают происхождения названий Ведлозеро и Крошнозеро. Тем не менее работу филологи ведут постоянно и каждой разгадке радуются.

В ИЯЛИ уже почти 50 лет ведется полевой сбор географических названий Карелии. За эти годы накоплена обширная картотека. В ней около 300 тысяч топонимов. Это работа не одного поколения ученых. Собирать картотеку начали филологи Нина Мамонтова и Георгий Керт в 70-х годах прошлого века. Они первыми осознали важность изучения топонимики. Сейчас в институте работает уже третье поколение исследователей-топонимистов.

– До сих пор большой массив названий сложно поддается интерпретации. Названия живут долго, переходят из одного языка в другой, приспосабливаясь каждый раз к особенностям нового произношения. С помощью русского языка не объяснить элемент [онеж] в названии Онежского озера. Он усвоено от вепсов, именно они населяли в прошлом побережья озера. По-вепсски это [änež]. Но и в вепсском языке тоже нет такого слова, вепсы восприняли название от предшественников – некого древнего населения, которое позже вошло в состав саамского этноса. В древнесаамском есть слово «эне», которое означает «большой». Позже вепсы в силу особенностей своего артикуляционного аппарата усвоили звук «э» как «ä», а новгородцы воспроизвели вепсский «ä» как «о». То есть Онежское озеро – это по-саамски большое озеро. И с этим трудно спорить, – рассказывает Ирма Муллонен. – Но, не установив звуковые закономерности, невозможно докопаться до истоков названия, до той главной особенности озера, которую отметили первопоселенцы.

Надежда на словарь

Ученые Института языка, литературы и истории уверены, что новый топонимический словарь Карелии не только устранит накопленные ошибки Росреестра, но и обретет широкий круг читателей. В том, что жители Карелии неравнодушны к топонимике, исследователи убеждались не раз. Они часто проводят открытые лекции, которые собирают большую аудиторию заинтересованных слушателей. Полтора часа идет лекция, еще час ученый отвечает на большое количество вопросов.

– Карельская топонимика очень интересует людей, но нужно понимать, что ее исследование требует глубинных знаний языков, в том числе тех, которые бытовали на нашей территории на протяжении всего второго тысячелетия. Нужны специальные знания в области топонимики, истории, географии. Поскольку специалисты в дефиците, в интернете, в СМИ и даже в научных изданиях нередки откровенно неверные интерпретации названий. Наш словарь призван ответить на широкий читательский интерес и повысить «топонимическую грамотность» в нашем регионе.

У Финляндии и Эстонии уже есть топонимические словари. В них подробное описание каждого топонима. Ученые КарНЦ РАН хотят создать в Карелии нечто подобное. Фото: «Республика» / Сергей Юдин

ОТКУДА ПОШЛИ НАЗВАНИИЯ.. Названия карельских городов и деревень, озёр, рек и
возвышенностей могут рассказать нам о многом.
Некоторые из них, такие как Петрозаводск, Заонежье,
Лососинка, Святозеро, Белая гора, Сосновый Бор и т. п.
- понятны всем. Для расшифровки встречающихся во
множестве прибалтийско-финских топонимов
необходимо знание карельского, финского или
вепсского языков.
В Карелии сохранились и более древние названия,
часть из которых происходит из саамского языка. Также
есть немало топонимов, происхождение и значение
которых вряд ли когда-нибудь будут установлены.

ЖИТЕЛИ КАРЕЛИИ

Нам неизвестно, на каком языке говорили первые жители Карелии,
пришедшие сюда в послеледниковый период (в X – IX тысячелетии до н. э.) с
Урала и Западной Сибири, а также племена, пришедшие позже, около 2500
лет до н. э., из Волго-Окского бассейна. От них и остались непереводимые
названия, такие, как Выг, Илекса, Сандал, Суна, Кестеньга, Ужма, Шижма,
Шомба, Шокша, Шонга, а также некоторые другие, имеющие окончания -га, ма, -ша, -кса, -та, -да. Подобные топонимы встречаются не только в Карелии,
но и по всему Северо-Западу России.

СААМЫ

ПРИБАЛТИЙСКО – ФИНСКИЕ ПЛЕМЕНА

Самый значительный пласт карельской топонимии –
прибалтийско-финский. Карелы и вепсы (корела и весь) –
коренные народы Карелии. К концу I - началу II тысячелетия н.
э. они уже занимали всю территорию нашего края. Русские
летописи и скандинавские саги IX – XI веков представляют
первые письменные свидетельства о населении Карелии того
времени. Само слово «Карелия» произошло от названия
племени карьяла (по-русски – корела – карелы). По мнению
известного финно-угроведа профессора Д. В. Бубриха, слово это
имеет балтийское происхождение. В I тысячелетии до н. э.
финноязычное население, жившее вблизи Балтийского моря,
тесно соприкасалось с древними балтами (литво-латышами).
Племя карьяла, или «верховые (восточные)» финны (от
балтийского garja – «гора», «лес»), противопоставлялось тогда
другому прибалтийско-финскому племени – хяме (в древних
источниках – «ямь», «емь»), или «низовым (западным)»
финнам (от балтийского žemee – «земля; низина»). Суффикс -la
на конце слова по общепринятому мнению служит для
обозначения места.

ПОСТРОЕНИЕ НАЗВАНИЙ

Построение карельских, вепсских и финских названий
подчинено чётким правилам. Характерной чертой
прибалтийско-финской топонимии является то, что в
качестве топонимов нередко выступают сложные слова,
первая часть которых – определение ко второй. Вторая же
часть топонима представляет собой обычный
географический термин: järvi (ярви) - «озеро»; joki, jogi,
d΄ogi (ёки) - «река»; koski, koški (коски) - «порог»,
«водопад»; lampi, lambi (лампи, ламби) - «маленькое
лесное озеро, обычно непроточное»; lakši, laksi, lahti
(лакши, лахти) - «залив»; salmi (салми) - «пролив»; niemi
(ниеми) - «полуостров, мыс, наволок»; šelkä, selkä, selg
(сельга) - «гора, гряда, возвышенность, хребет»; vaara,
vuara, voara (ваара, вуара)- «гора, возвышенность, покрытая
лесом»; mäki, magi (мяки, мяги) - «гора) »; suo (суо «болото»; suar΄i, suor΄i, saari (сури, саари) - «остров» и т. д.

Эти географические термины могут входить в
состав топонима не только в качестве второй,
определяемой, части, но и в качестве
определения. Например, Суоярви (Suojärvi) в
переводе означает «болото-озеро» или
«болотистое озеро».
Названия некоторых озёр и населённых пунктов
(обычно концов деревень) включают в себя
определения: верхний (возвышенный) – ylä,
нижний (низменный) – ala. Примеры: Юляярви,
Юлялампи, Алаламби, Аланъярви.
В топонимах может содержаться указание на
характер ландшафта, особенности грунта,
например, Масельга (maa – земля), Рауталахти
(rauta – железо), Каллио-ярви (kallio – «скала,
каменный карьер»).

Нередко название указывает на размер и форму объекта.
В качестве определений обычно выступают слова:
большой (suuri), маленький (pieni), длинный, долгий
(pitkä). Примеры: Сууриёки – «большая река», Пиэниёки –
«маленькая река», Сургуба – «большая губа (большой
залив)», Питкяранта – «длинный берег», Питкякоски –
«длинный порог».
Много встречается названий, характеризующих цвет
объекта. Наиболее употребительны определения «белый»
(кар. valgei, valgie, valged, вепс. vauged, фин. valkea) и
чёрный (musta). Примеры: Валкеаярви – «белое озеро»,
Муштаярви – «чёрное озеро», Мусталамба – «чёрная
ламба».

Богато представлен в карельских топонимах
растительный и животный мир нашего
края. Часто повторяются названия
деревьев: леппя (leppä) – ольха; хаапа
(haapa) – осина; кузи (kuuzi, kuusi) – ель;
койву (koivu) – берёза; мянду, педай (mänd,
pedäi) – сосна. Примеры: Мяндусельга,
Педасельга, Койвусельга, Кузаранда,
Хаапалампи, Леппяниэми.

РОЛЬ ЖИВОТНЫХ В ПРОИСХОЖДЕНИИ НАЗВАНИЙ

Животные играли в жизни наших предков важную роль
– они являлись объектами промысла, а кроме того,
объектами поклонения языческих племён (так же, как и
деревья). Не удивительно, что в карельских топонимах
то и дело звучат названия зверей, птиц и рыб: заяц –
янис (jänis), медведь – конти, конди (kondie), лиса –
репо, ребо (rebo, reboi, repo), лось – гирви (hirvi),
журавль – курки (kurki), окунь - авен, ахвен (aven),
плотва – сярги (särgi), лещ – лахн (lahn), щука – хауги
(haugi). Например: Янисъярви – «заячье озеро»,
Репоярви – «лисье озеро», Контиолахти – «медвежий
залив», Куркиёки – «журавлиная река», Ахвенламби –
«окуневая ламба», Сяргилахта – «плотичный залив».

ОДИНАКОВЫЕ НАЗВАНИЯ МОГУ ПИСАТЬСЯ ПО РАЗНОМУ

Ещё одной характерной чертой карельской топонимии является то,
что одинаковые названия могут писаться по-разному. Например,
Костомукша (Калевальский район) и Костомукса (Суоярвский
район), Койвусельга (Пряжинский район) и Койвуселькя
(Питкярантский район). Различно звучат и пишутся термины,
входящие в состав топонимов: «мяги» и «мяки», «лахти» и «лакши»,
«лампи» и «ламба», «сельга» и «селькя» и т. д.
Это объясняется тем, что на территории Карелии проживают
карелы, финны и вепсы, языки которых родственны и похожи, но не
тождественны. Кроме того, и в самом карельском языке существуют
три наречия – ливвиковское, людиковское и собственно карельское,
которые также отличаются по произношению.
Различия в написании возникают и тогда, когда одинаково звучащее
название обозначает разные объекты. Например «Кончезеро» поселение, но «Кончозеро» - водоем.